В массе своей люди не любят читать драматургию, и это странно: пьеса представляет собой очищенную от авторской отсебятины историю, квинтэссенцию живой жизни! Всякая «хорошо сделанная пьеса» бодрит, но примиряет с действительностью.

«Время и семья Конвей» (1937) Джона Бойнтона Пристли – возможно, самая страшная и самая беспощадная вещь в литературе минувшего столетия: Стивен Кинг достигает такой же глубины и такого же градуса метафизического напряжения только в «КлаТбище домашних жЫвотных», где тонко анализирует неготовность мирского человека примириться со смертью ближних. Пристли ограничивается одной смертью, и то за сценой, на периферии сюжета, а при этом ужас, порождаемый его текстом, накрывает с головой.

Для этой пьесы придуман один умопомрачительный ход: события праздничного осеннего вечера 1919-го года разорваны надвое событиями такого же вечера из года 1937-го. Место действия – одна и та же гостиная, состав участников тоже, за единственным исключением, совпадает. То ли эта игра со временем – прихоть сочинителя, а то ли внезапно возникающее во 2-м действии «будущее» – плод фантазии ясновидящей героини по имени Кей, однако в любом случае крах жизненных иллюзий впечатляет. Абсолютно универсальный текст, который, полагаем, следовало бы изучать во всех без исключения старших классах в целях формирования трезвого мышления и элементарного смирения.

С одной стороны, в пьесе Пристли изящно обыгрывается афоризм «если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах», но с другой — она ставит под сомнение продуктивность возобладавшего теперь стремления жить «здесь и сейчас». Во всяком случае, основывать собственные оценки жизненной ситуации на сиюминутных от неё впечатлениях, по Пристли, неправильно:

«Суть в том, что сейчас, сию минуту, и вообще в любую минуту мы представляем лишь частицу нашего подлинного "я". То, что мы реально представляем собой, – это весь наш путь, всё наше время…»

Джону Бойнтону Пристли удалось сделать философски нагруженную вещь на материале, в сущности, дешёвой мелодрамы и отчасти семейной саги. Конечно, без выдающегося индивидуального таланта не обошлось, однако не последний вклад в успех внесла драматургическая форма как таковая. Роман получился бы неубедительный и ходульный, пьеса получилась эпохальная и живая.

✤✤✤✤✤