В прежние времена была заслуженно популярна песенка, которую лучше всех исполнила народная артистка РСФСР Ольга Воронец:
Разговоры, разговоры,
Слово к слову тянется.
Разговоры стихнут скоро,
А любовь оста-нет-ся…
Эту остроумную песню (муз. Э. Ханок, сл. Г. Серебряков) с неизбежностью вспоминаешь, приступая к чтению выдающейся книги, которой недавно пополнился фонд нашей библиотеки: «Русские речевые жанры». – М.: Издательский Дом ЯСК, 2022, 832 с., илл.
Книга вышла в серии Studia Philologica, она увеличенного формата, на самой лучшей бумаге, с прекрасной аналитикой, огромным количеством прокомментированных примеров речевого общения и безразмерным списком использованной литературы. Её авторы: доктора филологических наук, профессора кафедры теории, истории языка и прикладной лингвистики Саратовского университета Любовь Викторовна Балашова и Вадим Викторович Дементьев – известная в России «лингвистическая супружеская пара».
Наша любовь к родной русской речи и внимание к её безграничным возможностям действительно останутся. Однако вопреки утверждению лирической героини замечательной песенки и пресловутые «разговоры-разговоры» тоже не стихнут никогда, а предлагаемая вашему вниманию книга – лучшее тому доказательство.
Может сложиться впечатление, что доктора наук из Саратова соорудили нечто узкоспециальное, но это не так. Конечно, филологи найдут, чем здесь поживиться, однако «Русские речевые жанры» – запойное чтение для всех, кто дышит, думает, общается и любит по-русски.
Во введении авторы настаивают: «Большое количество русских речевых жанров ещё не осмыслено настоящим образом, не описано, особенно в соотнесении друг с другом и аналогами в других речевых культурах». И далее: «Как писал М. М. Бахтин, Речевые Жанры “даны нам почти так же, как нам дан родной язык”. РЖ, не совпадая с языком полностью, представляют собой феномен, без осмысления которого невозможно настоящее осмысление ни структуры языка, ни функционирования языка (оно практически полностью регулируется речевыми жанрами и именно от них получает все главные закономерности: типичные коммуникативные интенции, типичные ситуации, типичные языковые личности, владеющие наборами соответствующих РЖ), ни истории языка, включая прогностику».
Невероятно интересны, поучительны, даже и в житейском плане, главы, где авторы разбираются с классическими текстами, будь то художественная литература или анекдоты.
«…Поведение Мартина Идена одновременно нелепо и напряжённо. Ему хотелось бы быть таким же изящным, эстетичным, как Морзы, он старается, но безуспешно. Вот что говорит по этому поводу известный российский психиатр Михаил Литвак, который объясняет столь скромный результат тем, что Мартин Иден не мог в данной ситуации опираться на работу психологического Родителя, отвечающего за опыт, традиции, сложившиеся формы и т. д. (добавим: в подобных ситуациях чрезвычайно существенно также владение/невладение определёнными жанрами речи): “Что здесь интересно с точки зрения структурного анализа? (психиатрической теории членения структуры личности на составляющие – психологического Родителя, Взрослого и т. д.) Мартин Иден попал в незнакомую обстановку. В программе его Родителя не было необходимых для данной ситуации автоматизированных шаблонов поведения. Его Взрослый взял управление на себя. И хотя он выглядел неловко, именно он мыслил, а не Артур, хотя его поведение было просто и естественно, так как шло от Родителя” (Литвак 1992). Итак, в поведении Мартина Идена было гораздо больше нового, оригинального, его мозг очень напряжённо работал, не опирался на предшествующий опыт (его просто не было), тогда как Морзы полностью опирались на свой опыт, в их поведении не было ничего оригинального; поведение Морзов было эстетично, Мартина Идена – нет; Морзы владели соответствующими жанрами («светскими»), Мартин Иден – нет. Выше мы определили творчество как мыслительную деятельность – а значит, важен не только результат, но и процесс. Очевидно, что «творческий процесс» должен характеризоваться интеллектуальным, мыслительным, эмоциональным, нравственным и т.д. напряжением, а не быть автоматическим, «заученным». У Морзов в этом смысле, так сказать, не вдохновляет процесс, у Мартина Идена – результат».
Таким образом, авторы регулярно выходят с территории чистой филологии на территории психологии с социологией, что делает их работу поистине уникальной.
В книге собрано гигантское количество речевых конструкций. Они иллюстрируют теорию РЖ, однако, представляют для не филолога самостоятельный интерес: «…Иногда язык приобретает определённую власть над личностью говорящего, причём власть эта от нечистого. Вот почему речь может восприниматься как греховное деяние, тогда как сдержанность в речи и молчание слушающего – как добродетель и проявление ума (ср.: И глух и нем – греха не вем; Бог дал два уха, один язык; Кто меньше толкует, тот меньше тоскует; Больше говорить – больше согрешить; Молчи, глухая, меньше греха; Свой язычок – первый супостат; Мужик ражий, да язык вражий; Лишнее слово в стыд вводит). С этим связана и положительная оценка слушающего (ср.: Сижу у печи, да слушаю людские речи; Кто молчит, не грешит; Молчанкой никого не обидишь; Кто молчит, тот двух научит). Характерно, что этическая оценка регулярно получает выражение через систему товарно-денежных отношений (ср.: Молчание – золото; Молчок – золотое словечко; Молчок – сто рублей; Сказанное – серебро, а не сказанное – золото). Сказать – это всегда проявить себя, дать возможность другим узнать что-то важное о себе. Такая информация может быть использована во вред говорящему (Язык до добра не доведёт; Лишнее слово в досаду вводит; Сказал красно – по избам пошло, а смолчал – себе пригодится)».
Вот оно что, оказывается, пресловутые «разговоры» – самое опасное занятие на свете. Осознав это, продолжаешь читать эту потрясающую книгу уже в качестве интеллектуального триллера (от англ. thrill «трепет, волнение»).
А чтобы интерес не иссякал, чтобы трепет с волнением не исчезали, точно заклинание повторим вслед за неподражаемой Ольгой Воронец:
Ну, говорите, говорите,
Чужие люди и родня!
Сами-то, между тем, из осторожности лишний раз промолчим.
✤✤✤✤✤
