Издание аскетичное, без отвлекающих излишеств и раздражающей вычуры. Без ложки дёгтя, впрочем, всё равно не обошлось: на заднюю сторону обложки вынесено следующее редакционное утверждение: «”Диковинные истории” – собрание причудливых рассказов, где каждая история – окно в потустороннее». Конечно, это не так: пресловутое «потустороннее» это, согласно словарной статье, «существующее за пределами земной жизни, загробное», но Токарчук подобной проблематикой не интересуется и не занимается.
Вдобавок те же самые издатели влепили следующее: «Каждая история – мини-шедевр в духе современной готики». Во-первых, не всякий рассказ этого сборника непременно «шедевр». Может, шедевров тут и вовсе нет, зато книга в целом обладает и цельностью, и неким загадочным обаянием. Во-вторых, с «готикой» как эстетикой заигрывает разве что рассказ с длинным названием «Зелёные дети, или Описание удивительных событий на Волыни, составленное медиком Его Королевского Величества Яна Казимира Уильямом Дэвисоном». Остальные девять рассказов от готики далеки.
Почему эти претензии необходимо высказать? Потому что подобные издательские ориентировки путают доверчивого читателя, включая автора этой рецензии: пару месяцев не мог решиться прочитать сборник, который на деле проглотил за два вечера, лишь потому, что тупая однозначность (а мягче и не скажешь!) издательских формулировок от хорошей, как выяснилось, книжки элементарно отпугивала, отвращала.
«Диковинные истории» заставляют вспоминать, скорее, новеллистику Хулио Кортасара с её прихотливо-нежными и одновременно тревожными сюжетными поворотами. А ещё, конечно, польскую фантастику, которая со времён Станислава Лема сильно выросла в цене: чего стоит один только Яцек Дукай с его «Идеальным несовершенством». При этом все рассказы Ольги Токарчук утоплены в быт, питаются повседневностью и на ней в хорошем смысле паразитируют. Однако, они всегда преодолевают утилитарное измерение, выходят за границы, которые жёстко и решительно очерчивают для себя сочинители развлекательной макулатуры, в том числе безответственно спекулирующие на «потустороннем».
Героиня рассказа «Визит» говорит слова, которые можно отнести и к самой польской писательнице:
«Каким бы изысканным ни был язык, наш мозг преобразует его в образы. Образ вливается в наш опыт мощной волной, текст же – тоненькой струйкой. Об этом знали великие романисты, отсюда все эти связанные с образами подпорки и тонкие намёки, присобаченные к диалогам: эти ”сказала она, и глаза её засверкали от гнева”, “ответил он равнодушно, поудобнее устраиваясь на диване, обитом тёмно-синим плюшем”. Язык, слова только тогда имеют силу, когда за ними стоят образы».
С этим – с «образами» - у Токарчук всё в порядке: смысловые сдвиги и парадоксальные гротески её новелл намертво впечатываются в читательскую подкорку.
Однако, и так называемый «гуманизм» имеется, присутствует. Буддистский монах в рассказе «Сердце» отвечает на нервный вопрос европейца «почему на свете всего не хватает? почему не хватает для всех?» следующим образом: «Болит. Каждый человек болит и каждое существо болит». И в завершающей сборник новелле «Календарь человеческих празднеств» тот же самый мотив повторяется, но ещё более настойчиво и драматично:
«Раз мир сотворён по человеческим меркам, почему мы чувствуем, что не можем с ним совладать? Почему естественное кажется нам ужасным или постыдным? Откуда мы знаем, что хорошо, а что плохо? Откуда в нас способность судить столь сурово? Почему мир – это мир отсутствия? Почему всегда не хватает – еды, денег, счастья? Почему существует жестокость? Ведь этому нет никакого рационального объяснения. Почему мы умеем смотреть на себя, словно на постороннего человека? Один ли и тот же это глаз – который смотрит и который себя видит? Кто мы такие, откуда взялись? Кто такой Монодикос? Хороший ли Монодикос? Почему он такой слабый и позволяет делать с собой всё это? Спасён ли наш мир?»
По книге очень чувствуется, что Польша – страна истово верующих христиан-католиков: Токарчук не может пройти мимо этого факта и почти в каждом рассказе так или иначе – гротескно или нежно, полемически или сочувственно – с этой традицией взаимодействует. Хотя невнимательный читатель, которого вдобавок коварно настроили на то, что перед ним «готика», «ужасы» и «окно в потустороннее», – скорее всего, мощных религиозных подтекстов не заметит.
В этом обзоре мы специально не касаемся конкретных сюжетов: стремление и умение удивлять – один из козырей Ольги Токарчук, одна из главных составляющих её поэтики. Призываем читателя открыть книгу самому, благо читаются «Диковинные истории» в хорошем смысле легко. Вам определённо стоит узнать: зачем одной домашней хозяйке понадобилось наряду с корнишонами, перцем, боровиками и тыквой в черносмородиновом пюре хранить на кухне под раковиной ещё и консервированную банку с надписью «Шнурки в уксусе, 2004»; почему у волка взгляд безразличный, но внимательный и для чего ему дана способность мастерски распознавать желания; наконец, кто же такой этот самый Монодикос и хорош ли он…
✤✤✤✤✤
