Популярный в последние годы прозаик Дмитрий Данилов обмолвился:
«Мы, наверное, последнее поколение, которое интересуется миром больше, чем собой. Нас так воспитывали и, слава Богу, воспитали. Я считаю, что окружающий мир гораздо интереснее, чем извивы моей психики, мои страхи, мои — как его там, трендовое слово? — а, „травмы”. Ну травмы, ну и что... все эти переживания одинаковы, а внешний мир — бесконечно разнообразен и интересен».
Это высказывание попалось на глаза практически одновременно с потрясающей новинкой сектора искусств – книгой музыковеда Александра Сергеевича Рыжинского «Хоровая музыка послевоенного авангарда: Италия, Германия, Франция» (М.: Музыка, 2021. – 328 с.: ил., нот., тираж 300 экз.). Монография посвящена изучению феномена хоровой композиции авангарда второй волны на примере творчества выдающихся мастеров трёх ведущих в музыкальном отношении европейских стран. Ноты на каждой третьей странице не должны отпугивать. Если вы совсем не умеете их читать, это не повод шарахаться от беспрецедентного издания.
«Внешний мир бесконечно разнообразен и интересен», – вот ошеломляющее впечатление всякого отважного читателя «Хоровой музыки послевоенного авангарда». Но, может быть, моё поколение – последнее поколение, имеющее интерес и волю к изданиям подобного рода? А иначе с чего бы настолько смехотворный тираж. В советское время даже самые серьёзные аналитические книги выходили тиражом как минимум 10-20 тыс. экз., раскупались словно горячие пирожки, прочитывались на раз-два. И это в эпоху, когда не было интернета, то есть не было возможности легко и качественно прослушать ЛЮБУЮ из описанных квалифицированным автором музыкальных композиций. Теперь же любое из разбираемых Рыжинским сочинений можно оперативно отыскать в Сети, что превращает чтение его монографии в увлекательное приключение и нескончаемое удовольствие.
Что мы знали про хоровую музыку? Есть такое выражение «ваши бы слова да Богу в уши», то есть именно речевое, интонационное общение характерно для сверхчувственной коммуникации. Индивидуальная молитва ещё может быть «прозаичной», но коллективная – это непременно музыка и обязательно хор. Именно хоровая музыка есть наиболее адекватный способ коллективного обращения к Богу. Но даже в светском варианте хоровая музыка есть мощный коллективный порыв к Неземному и Красоте. Великий русский композитор Георгий Свиридов всеми силами боролся с засильем шумного пафосного симфонизма: «Современный пышный оркестр с его, якобы громадными, возможностями, в сущности, перенасыщен выразительными средствами. Как ни парадоксально, это изобилие средств приводит к тому, что он способен изображать только пустяки. Изобилие средств, их дробность, дотошность, изобилие деталей ведут к тому, что оркестровая музыка раздробилась, она способна изображать лишь мелкое, второстепенное, незначительно-характерное; раздутый, пышный механизм не способен уже выразить цельное, мощное душевное движение».
Зато, по мнению Свиридова, идеально приспособлено к изображению психических нюансов, метафизических загадок и религиозных тайн – искусство хорового пения. Об этом книга.
Восемь легендарных композиторов, ставших героями книги, уделяли хоровой музыке огромное внимание, боролись за обновление её форм. «Хоровые коллективы находятся сегодня в состоянии застоя, – переживал один из них, Маурисио Кагель. – Вероятно, причина в том, что они ощущают скованность из-за устоявшихся воззрений на пение». Тогда принимались за расширение звуковой палитры: «У Лучано Берио и Маурисио Кагеля в хоровую ткань вместе с приёмами шёпота и крика внедряются breathing tone (хриплый или сиплый звук), кашель, одышка, смех». Французский композитор греческого происхождения Яннис Ксенакис уточняет: «Пациенты, испытывая страдания, вздыхают, вот почему я использовал этот приём – громкие певческие вдохи/выдохи – в качестве вполне конкретного символа, символа исцеления больных».
Неутомимые экспериментаторы прорабатывают новую акустическую фактуру: крик в высокой тесситуре, пение на вдохе, пение с избыточным выдохом, гибкое изменение интенсивности вокального вибрато, вокальное glissando, пение со стиснутыми зубами, щёлканье языком, свист, смех, кашель, элементы body percussion (щёлканье пальцами, удары ног о пол сцены, хлопанье в ладони) и целый ряд иных приёмов, типичных для творчества отдельных композиторов, – например, «пение с улыбающимся ртом» у Кагеля, «цветной шум» («farbiges Rauschen») и техника йодля у Карлхайнца Штокхаузена.
При всём этом никакого фокусничества, штукарства, заигрывания с поп-идеологией. Все восемь – досконально знают музыкальную традицию и опираются на неё: «В ряде произведений выбор того или иного вида изложения обусловлен: а) стремлением отразить текстурные особенности жанра – например, британской fancy XVII в. в «Cries of London Берио, мотета XIV в. в Canto mattutino Бруно Мадерны, протестантского хорала в Chorbuch и в Sankt-Bach-Passion Кагеля, итальянского мадригала с cantus firmus в Nonsense madrigals Дьёрдя Лигети; б) связью с традициями той или иной композиторской школы или особенностями композиции определённого исторического периода. Например, у Мадерны – «генетическая» связь с антифонной фактурой; у Луиджи Ноно – связь пространственных эффектов в двухорных сочинениях с характерными приёмами венецианской полифонической школы XVI в.; у Ксенакиса в музыкальных трагедиях – связь монодии и силлабического устройства мелодической линии с традициями античного театра».
Наконец, про безусловного лидера послевоенного авангарда, композитора и дирижёра из Франции Пьера Булеза:
«…Обогащение артикуляционных приёмов хора и приближение его к оркестру – одна из определяющих тенденций в развитии хоровой музыки XX в.; в творчестве Булеза эта тенденция глубоко коренится в традициях французской музыки – вспомним знаменитый вокализ женского хора в "Сиренах" из симфонического цикла "Ноктюрны" Дебюсси или хор bocca chiusa в балете Равеля "Дафнис и Хлоя"».
В ближайшее время постараемся подобрать для наших вторничных концертов ВКЗ выразительные музыкальные иллюстрации к глубокой аналитике Александра Рыжинского.
✤✤✤✤✤
