Во времена, когда развалился Советский Союз, только недалёкие и безответственные люди полагали, что обойдётся малой кровью и все навсегда подружатся поверх свежеиспечённых государственных границ. О проблемах межнациональных отношений как раз и рассказывает любопытнейшая книга Вячеслава Вячеславовича Огрызко, буквально на днях обогатившая фонд нашей библиотеки. Она невероятно интересная и актуальная, однако ни название, ни обложка, ни фамилия автора напрямую «невероятную интересность» не обещают. И потому сборнику разнохарактерных материалов под названием «МЫ — ОДИН МИР: Правда и мифы о дружбе народов и дружбе литератур» (М.: Литературная Россия, 2021. — 416 с., тираж 1 000 экз.) реклама требуется, как никакому другому изданию.
Вячеслав Огрызко – российский литературовед и публицист, долгие годы являвшийся главным редактором полемически заострённой газеты «Литературная Россия». За последние два десятка лет он выпустил гигантское количество полновесных книг, где раскрыл тайные механизмы культурной жизни советского периода. Чего стоят названия лишь некоторых из них:
«Дерзать или лизать: историко-литературное исследование». — М.: Литературная Россия, 2012.
«Гении и злодеи советской литературы». Москва: Роман-газета, 2015, № 18. — М., 2015.
«Циник с бандитским шиком (о В. Катаеве)». — М.: Литературная Россия, 2015. — 704 с.
«Создатели литературных репутаций». — М.: Литературная Россия, 2017.
«Держусь на одной идеологии: драматическая судьба советского критика Александра Дымшица как отражение литературных борений самого кровавого века». — М.: Литературная Россия, 2017.
«Ценители и ниспровергатели писателей. Русские критики и литературоведы ХХ века». — М.: Литературная Россия, 2018.
«Советский литературный генералитет: судьбы и книги». — М.: Литературная Россия, 2018.
«Архивный беспредел: победима ли архивная мафия». — М.: Литературная Россия, 2019.
«Лицедейство, страх и некомпетентность: советская модель управления культурой и искусством». — М.: Литературная Россия, 2020.
«Приказано не разглашать: что мы не знаем о классиках советской литературы». — М.: Литературная Россия, 2021.
«Неразгаданный Суслов». — М.: Литературная Россия, 2022.
«Что таят архивы о Солженицыне: историко-архивное исследование». — М.: Литературная Россия, 2022.
И когда он всё это успевает?! Что называется «матёрый человечище». Тебе едва удаётся один безобидный книжный обзор за неделю, а Вячеслав Огрызко почти за тот же самый период оглушает пытливого читателя очередным бронебойным разоблачением всех и вся!
Впрочем, сегодняшняя книжка не такова. Хотя в ней тоже много острых материалов и пикантных деталей, однако главное здесь всё-таки – сердечная боль за судьбы народов и национальных литератур, сочувствие своим, попытка понять чужих.
Сейчас с особым волнением читается, например, документальный очерк «Распад великой империи» (1990-1996), написанный по горячим следам ранней фазы армяно-азербайджанского конфликта в Нагорном Карабахе:
«Моя первая командировка на войну случилась в самом начале 1990 года. Не знаю, насколько глубоко мне удалось понять происшедшую в 1990 году в Закавказье драму. Чисто технически легче оказалось выслушать исповеди очевидцев событий. Хотя рассказы эти были – не приведи Господь. Как и следовало ожидать, каждый рассказчик стремился донести свою правду… Старики так и не оправились от шока. Как они говорили, последний раз конфликт на национальной почве в их районе был в мае 1920 года. Тогда кровопролитие помогли прекратить только русские, срочно для этого переброшенные властями из Баку. “Верните Сталина!” – умоляли теперь бабушки…» 
Огрызко даёт широкую панораму тех событий и, например, убедительно показывает, в какой кошмарной ситуации оказались брошенные на произвол судьбы в Нагорном Карабахе достаточно многочисленные русские:
«Жители в селе Русские Борисы – молокане. Почти двести лет назад переехали они сюда из Тамбовской и Орловской губерний. У молокан свои обычаи, своя религия, свои песни. До сих пор никто их не притеснял. Сегодня же Русские Борисы охвачены паникой. Расположенные рядом с ними азербайджанские и армянские сёла – в состоянии вражды. Естественной границы между ними нет. Потребовалось срочно устанавливать нейтральную полосу. Русские Борисы оказались в этой ситуации между молотом и наковальней…» Как выжили, куда скрылись от чужой вражды русские молокане, где они теперь?! Возможно, плодовитый Вячеслав Огрызко ответит на этот вопрос в своей следующей книге.
Выделим ещё один крайне актуальный очерк из публицистического раздела сборника. «Игре в прятки» предпослан подзаголовок: «От кого и почему прячем дела об украинском национализме». С первой строки Огрызко берёт быка за рога:
«В начале 1972 года Кремль получил от Киева неприятный сюрприз. Чекисты обнаружили кипы бумаг с проектами об отделении Украины. Датированы материалы были то ли 65-м, то ли 66-м годом. И всё это вскрылось в преддверии празднования 50-летия образования Советского Союза. Председатель КГБ Юрий Андропов подготовил по поводу находок внушительную по объёму записку. На Политбюро ЦК КПСС она обсуждалась 30 марта 1972 года. Власть записку Андропова и ход её обсуждения в Политбюро сразу засекретила…»
Всё тайное, однако, становится явным, если за дело берётся такой умелый расследователь, как Вячеслав Огрызко.
Не менее интересны главы, посвящённые литературному процессу в национальных советских республиках. Здесь Огрызко опирается не столько на архивы, сколько на живые свидетельства. Иногда выходит поучительно, иногда смешно, а иной раз так попросту берёт оторопь. Вот в разговоре с Огрызко вспоминает про великого русского поэта Юрия Кузнецова знаменитый в своё время прозаик Анатолий Ким, кореец по национальности, родившийся и проведший детство в Казахстане, но писавший по-русски: «Я высоко ценю переводы Кузнецова из казахского классика Абая, однако много лет считал его опасным человеком!».
Ого, интригует невероятно.
«…Однажды я запоздал в Подмосковье на какое-то совещание молодых писателей, приехал, когда почти все поужинали и разошлись по своим комнатам, в столовой остались лишь Кузнецов и Валентин Устинов. Оба яростно спорили. Кузнецов орал, что Устинов не поэт, Устинов огрызался. Дело явно шло к драке. Я уже приготовился их разнимать, и вдруг Юра поднялся, приобнял Валентина и запел русскую песню, да как запел, а Валя тут же подхватил, и оба больше уже не выясняли, кто из них поэт, а кто (впрочем, не буду вслух называть это слово). Я потом был с Юрой в одной поездке, кажется, по Америке. Так от некоторых его реплик я испытал просто шок. Мне кажется, поэзия Кузнецова была намного богаче, чем его человеческая натура».
Высокие, высокие отношения! Вячеслав Огрызко приоткрывает дверцу в мир творческой богемы. И вот уже легендарный аварский поэт Адалло Алиев, наоборот, воспевает всё того же - неприятного Киму - Юрия Кузнецова и… стирает в пыль своего легендарного коллегу Расула Гамзатова:
«У меня есть стихотворение «Старик». На аварском языке, на котором я пишу, у меня не получалось сделать центральную мысль, как яблочко, кругленькой. Но, когда я увидел перевод Кузнецова этого стихотворения, признал, что это единственное стихотворение, которое кто-либо из переводчиков сделал лучше моего аварского оригинала. И я, не стесняясь, читаю его на русском языке и говорю при этом, что оно намного лучше на русском. Вот это мастерство: когда произведение становится фактом литературы на другом языке – это не мертворождённое произведение… Мне доводилось писать, что Кузнецов по-настоящему любил, защищал и очищал СССР в то время, как, скажем, Гамзатов доил Советский Союз, как корову, для себя. Разница есть?»
Что ты будешь делать с творческими людьми. Ну, очень пристрастны.
За городом вырос пустынный квартал
На почве болотной и зыбкой.
Там жили поэты, — и каждый встречал
Другого надменной улыбкой…
Книга Вячеслава Огрызко хороша тем, что не маскирует проблемы и не смягчает частные мнения мастеров слова. Тут всё, как в жизни; невозможно оторваться. Десятки, сотни имён выдающихся мастеров слова. Да, они – живые и зачастую колючие – иногда дерутся и сводят счёты. Но потом-то непременно братаются с близкими по духу и задушевно поют на разные голоса. Не приглажены, не отлакированы для многотиражной продажи опытными мастерами столичного пиара, подобно главному герою нашего предыдущего книжного обозрения. Это экспериментаторы, бунтари, философы, непременно поэты, даже если пишут прозу. Огрызко с давних пор специализируется на литераторах из национальных республик, хорошо их знает и умело опрашивает или, если ушли из жизни, анализирует. Геннадий Айги и Юрий Рытхэу, Имант Зиедонис и Густав Наан, Арво Валтон, Анатолий Ким, Олжас Сулейменов и ещё два десятка менее известных мастеров слова предстают на страницах сборника во всей своей красе. Оказывается, за пределами Садового кольца и престижных издательских программ тоже есть жизнь, да ещё какая!
