Книгу Дэниела Левитина «На музыке: Наука о человеческой одержимости звуком» (Пер. с англ. – М.: Альпина нон-фикшн, 2023. – 433 с., тираж 2 тыс. экз.) читать трудно, но поучительно. Автор сопрягает музыковедение с нейроанатомией. Он исследует связь между музыкой – ее исполнением, сочинением, тем, как мы ее слушаем, тем, что нам в ней нравится, – и человеческим мозгом.

Вступая в диалог с выдающимися мыслителями, которые утверждают, что музыка не более чем эволюционная случайность, Левитин заявляет, что она – фундаментальное свойство нашего вида. Ведь на протяжении большей части человеческой истории во всем мире сочинять/исполнять музыку было делом столь же естественным, как дышать и ходить, и в этом процессе участвовали все.

Дэниел Левитин много и профессионально говорит о гармонии, мелодии, ритме, интервалах и отвечающих за музыку отделах человеческого мозга, но однажды выстреливает в совершенно неожиданном направлении:

«Для многих видов животных, ведущих одиночный образ жизни, умение создавать ритуалы из определенных аспектов ухаживания имеет смысл, потому что потенциальная пара может встретиться всего на несколько минут. Однако зачем нам демонстрировать свою приспособленность настолько стилизованными и символическими средствами, как танцы и пение? В отличие от животных у людей есть возможность наблюдать друг за другом в различных ситуациях довольно долго. Разве нам нужна музыка, чтобы показать свою приспособленность?»

И сам же отвечает:

«Ухаживание у первобытных людей, вероятно, было весьма длительным. Музыка, и особенно запоминающаяся музыка, проникала в сознание потенциальной партнерши, заставляя ее думать об ухажере, даже когда он уходил на долгую охоту, и располагала ее к нему, когда он возвращался. Благодаря многочисленным «крючкам» в хорошей песне – ритму, мелодии, контуру – музыка словно застревает у нас в голове. Да, как инструмент активизации определенных мыслей музыка уступает языку. Но как инструмент для пробуждения чувств и эмоций она выигрывает. Сочетание того и другого – и это идеально иллюстрируют песни о любви – лучшее проявление ухаживания, какое только можно себе представить».

Вот это да! «А мужики-то не знают».

Впрочем, кто же не замечал, что нездоровым вниманием сверстниц и даже зрелых дам пользуются на вечерних скамеечках и у ночных костров как раз голосистые парни с гитарами.

Левитин не унимается: «У певчих птиц поет, как правило, самец, и у некоторых видов вероятность привлечь партнершу напрямую зависит от широты репертуара. Для самки певчей птицы размер имеет значение: богатый репертуар указывает на интеллект самца и, как следствие, на источник потенциально хороших генов. Это продемонстрировало исследование, в котором различные птичьи песни воспроизводили через колонки. Когда самки птиц слышали богатый репертуар, у них быстрее начиналась овуляция, чем когда он был небольшим».

Левитин бьет под дых, но и заставляет задуматься: «Некоторые самцы певчих птиц исполняют брачную песню до тех пор, пока не упадут замертво от истощения». Выходит, в нынешнем столетии человек значительно эволюционировал: с теперешними «королями» и «принцами» эстрады все почему-то совершенно не так. Хочется, чтобы они уже поженились или замолчали, но ни того, ни другого.

Шутки шутками, однако, основное содержание книги – совершенно серьезное. Левитин проходится и по классической музыке, и по музыке «популярной», раз за разом расшифровывая секреты успеха той или иной композиции: «Трепет, мурашки и слезы, которые вызывает у нас музыка, – результат искусной манипуляции, выполненной композитором и исполнителем. Пожалуй, самая распространенная иллюзия, своего рода салонный фокус, в западной классической музыке – ложная каденция. В ложной каденции композитор снова и снова повторяет одну и ту же последовательность аккордов, пока наконец не убедит нас, что в конце мы получим то, чего ожидаем, а затем в последний момент включает неожиданный аккорд – в пределах заданной тональности, однако с четким ощущением, что все еще не закончилось, то есть аккорд с неполным разрешением. Гайдн настолько часто использует ложную каденцию, что кажется одержимым. Перри Кук сравнил ложную каденцию с цирковым фокусом: иллюзионисты вначале создают ожидания, а затем обманывают их, и вы не знаете, как и когда это произойдет. Композиторы делают то же самое. Песня For No One («Ни для кого») группы The Beatles заканчивается на неустойчивом аккорде доминанты (аккорде пятой ступени в заданной тональности си мажор), и мы ждем разрешения, которого так и не дождемся, по крайней мере в этой песне».

Эта поразительная, выдающаяся книга – точно сумасшедшие опасные качели. Дэниел Левитин усыпляет нас пикантными и, если по-честному, всех интересующими разговорами на тему флирта/сватовства/замужества/женитьбы, а потом р-раз, и выдает порцию душеполезного наукообразия:

«Создание ожиданий, а затем манипулирование ими – сама сущность музыки, и есть бесчисленные способы это сделать. Группа Steely Dan, например, играет, по сути, блюз (у композиций блюзовая структура и последовательность аккордов), добавляя к аккордам необычные гармонии, из-за чего они звучат совершенно не блюзово. Майлз Дэвис и Джон Колтрейн сделали карьеру на регармонизированных блюзовых последовательностях, придав им новое звучание. В Yesterday («Вчера») основная мелодическая фраза длится семь тактов. The Beatles удивляют нас, нарушая одно из основных ожиданий от популярной музыки – что фраза продлится четыре или восемь тактов…»

В конце книги помещена огромная, бережно откомментированная автором библиография с указанием соответствующих русских изданий, если они есть (а они иногда все-таки есть). Книга издана на прекрасной бумаге и хорошо прошита. У книги одна-единственная проблема: вполне вероятно, что приступив к ней, вы, подобно автору этого обзора, устанете выписывать полезную информацию по теории музыки или названия произведений, где ключевую роль играют остроумные музыкальные решения.

Отдельная благодарность автору за подробное и тщательное разбирательство с проблемой так называемого «абсолютного слуха». Считается, что абсолютным слухом, то есть способностью сходу и безошибочно поименовать прозвучавшую ноту, обладает лишь один человек из десяти тысяч. Левитин корректирует статистику, ведь зачастую люди, которые идеально слышат, просто не обучались нотной грамоте, и если в их словарь внедрить вместо фа-диез словечко «джон», а вместо си-бемоль, например, «сьюзен», они в свою очередь легко справятся с заданием.

Короче, «На музыке» – книга, которая властно требует не просто внимательно с нею ознакомиться, но еще и перечитать ее через непродолжительное время.

✤✤✤✤✤