Чаще книга лишь расширяет твои горизонты, хотя иногда в значительной степени. В подобном случае ты книге благодарен, но по большому счёту не удивлён.
Случается, однако, книга сообщает тебе нечто настолько новое, что, прочитав её, возвращаешься к началу, пролистываешь заново и дивишься: оказывается, мир до сих пор не познан! Ну, по крайней мере, тобою. Чёрные дыры, таинственные галактики, неоткрытые острова смысла и красоты – они ждут нас на бумажных страницах и, возможно, на одной из полок, в одном из отделов Тульской областной научной библиотеки.
Ровно так случилось с книгой увеличенного формата и на мелованной бумаге, оказавшейся в моих руках совершенно случайно: Стэнли Спенсер. Модернизм по-английски: быть или не быть / М. С. Токарева. – М.: БуксМАрт, 2016, 272 с., тираж 1 тыс. экз.
Что называется, «книжка с картинками». Картинки-то поначалу и заинтересовали. Очередное, кстати, неоспоримое доказательство преимущества «вещественной книги» перед книгою электронной.
Автор, Мария Сергеевна Токарева, – кандидат искусствоведения, лектор-искусствовед. Специализируется в области английского искусства XIX–XX веков. Данная книга – первая попытка исследования английского изобразительного искусства конца XIX – первой половины XX века в контексте европейского модернизма. Сосредоточившись на творчестве малоизвестного у нас английского художника Стэнли Спенсера, сформировавшего уникальную мировоззренческую и художественную концепцию, автор анализирует все сложности и противоречия, поиски и компромиссы, связанные с проникновением модернизма на английскую почву, как в творческой судьбе самого Спенсера, так и в исканиях других английских художников – Р. Фрая, У. Льюиса, М. Гертлера, Я. Эпштейна, Л. Лаури, Э. Гилла, Э. Бурры, Г. Сазерленда, Ф. Бэкона, Л. Фрейда и многих других.
За исключением Фрэнсиса Бэкона и Люсьена Фрейда, все перечисленные мастера фактически неизвестны отечественным любителям живописи, а между тем, они представляют значительный художественный мир, с которым Мария Токарева разбирается бережно, подробно и ответственно. Читателю предлагается совершить путешествие на территорию искусства первой половины XX столетия, узнать о культурологических, философских, религиозных, социальных диспутах в английском обществе и почувствовать это время через жизнь художника с его болью, любовью, радостью, разочарованием и надеждами.
Применительно к началу XX столетия в нашем сознании доминирует образность французского происхождения, и вот Мария Токарева грамотно, профессионально старается расширить горизонты: оказывается, можно было творить и по-другому. И ведь некоторые отваживались! «На небосклоне европейского искусства в этот период сияла звезда модернизма. Рождённые в Париже идеи, концепции и эксперименты разлетались по городам и странам, оседая в мастерских адептов модернизма. Удержаться от соблазна нового искусства было сложно. Но были художники, которые искали свой особый путь, балансируя на грани модернизма и традиции, истории и современности», – настаивает автор уже на первых страницах книги.
Но дальше-то ещё интереснее: «В английском искусстве начала XX века главным становится художественный эксперимент – от агрессивного натиска до созерцательного спокойствия. Подводя итоги рассказу об этих экспериментах, можно сказать, что к переломному рубежу – 1914 году – Англия подошла рука об руку с модернизмом. Не имея, как во Франции, опыта постепенного развития и смены одного направления другим, Англия преодолела почти двадцатилетний разрыв с европейским искусством за четыре с небольшим года…» Мария Токарева интересно увязывает стремительное «догоняющее развитие» английской живописи с философскими, религиозными, социальными и бытовыми переменами.
Отдельно рассматривается влияние, которое оказал на крупнейших английских художников кинематограф. Например: «Связующим звеном, дополняющим и соединяющим “вещественность” и “материальность” с “духовностью” был Чарли Чаплин, фильмы которого Спенсер считал гениальными. Истории маленького неказистого человека, соединившие в себе безобразные, смешные, нелепые поступки и прекрасное чувство доброты, сострадания и любви, будили интерес к обычному человеку, к его жизни. Камера смогла зафиксировать и выделить крупным планом мелкие детали, придающие значение образу, дополняющие и более целостно раскрывающие его. Спенсер на своих картинах словно останавливает кино жизни, выделяя мгновения, укрупняя их, заставляя задуматься о ценности отношений между людьми. Возможно, в героях Чаплина Спенсер видел самого себя и находил в них как присущие ему черты, так и те, которыми хотел бы обладать. С одной стороны, застенчивость, мягкость, теплота, привязанность к дому, с другой – мальчишество, любовь к свободе и геройство. Спенсер всегда ценил мир каждого человека, рассматривая его как творение Божие, а Бог есть Любовь. Именно поэтому в его картинах маленького уродливого человека, живущего в предметном, осязаемом мире, всегда спасает любовь».
На Фрэнсиса Бэкона тоже решающее влияние оказало кино: «Кинематограф стал одной из отправных точек его собственных живописных исканий. Фильм советского режиссёра Сергея Эйзенштейна «Броненосец “Потёмкин”» изменил жизнь Бэкона. Он решил посвятить себя искусству и отправился в Париж». Токарева уверенно оперирует термином «багаж подсознания», раз за разом демонстрируя подлинные, хотя скрытые основания художественных открытий рассматриваемых ею художников и скульпторов: «В конце 20-х – начале 30-х годов в разных странах Европы наблюдался интерес к витальности человека, прагматической реальности и, как результат, к фигуративному искусству. Война заставила многих художников обратиться к “новой вещественности”, “неоклассицизму”. В Англии одним из них был такой яркий художник, как Эдвард Бурра. “Я никому и никогда не расскажу о своём искусстве”, – так отвечал он на вопросы о своих наполненных беспокойной формой произведениях».
Итак, книга, которую с чистой совестью можно порекомендовать всем любителям изобразительного искусства, однако же, не только им: люди, интересующиеся прихотливой жизнью человеческого сознания или социологией искусства, также найдут в ней много любопытного.
✤✤✤✤✤
